«Помогая другим, мы поможем себе,
потому что все добро, которое мы отдаем,
замыкает круг и возвращается к нам»
Флора Эдвардс
НЕПРОСТАЯ ИСТОРИЯ С ХОРОШИМ НАЧАЛОМ…
Меня зовут Ангелина, я родилась в маленькой деревушке.
В школе я часто подвергалась буллингу. Меня пытались унизить за то, что у меня не такая модная одежда как у других детей. В скромных финансовых условиях родные старались одевала нас по принципу: главное, чтобы одежда была чистой и целой. Все что они получали, тратилось на еду и наше обучение. Поэтому летом мы собирали в лесу ягоды и грибы, чтобы накопить денег на школьные принадлежности и еще какие-то свои «желания». С ранних лет нас приучили к труду и твердому правилу – если хочешь что-то купить, можешь на это заработать.
Буллинг в школе заставил меня усвоить еще одно четкое правило – никто тебе не поможет кроме меня самой. Я стала защищать себя и защищать детей, которые были слабее других. Скорее всего, с этого момента определилась моя дальнейшая жизнь и мои базовые принципы. Тогда же я осознала, что насилие в любом проявлении – это плохо. Если ты видишь насилие и ничего не делаешь, молчаливо соглашаешься с этим, то это не про меня. Пришла также твердая убежденность, что каждый человек имеет право на свободу слова.
ЗАВЫШЕННЫЕ ОЖИДАНИЯ
Когда я поступила в Белорусский университет, я очень обрадовалась, ведь я так старалась. К этому долго шла и упорно готовилась. Осенью 2020 года меня отчислили по политическим мотивам.
Однако, с началом учебы мои «розовые очки» исчезли. В университете я, к сожалению, не почувствовала такой атмосферы, нет взаимопонимания между студентами и учителями. Очень многому пришлось учиться самостоятельно, постоянно искать современные учебные материалы, чтобы получить и повысить свои знания. Несмотря на то, что за стенами аудитории шел 21 век, некоторые лекторы продолжали учить студентов по старым учебникам, выпущенным еще в советское время. Очень напрягало отношение части преподавателей к студентам, ведь они хотят чтоб студенты уже были обучены некоторым вещам. Я отвечала, что пришла учиться в университет, чтобы получить новые знания и навыки. В конце концов я доказала своим критикам и себе лично, что могу больше, так как у меня есть цель и желание добиться высоких результатов. Я быстро влилась в студенческую жизнь, стала писать научные работы, изучать зарубежную практику, учиться и сдавать все на отлично. В общем, была очень настойчива и упряма в своих желаниях.
Хочу поблагодарить моих преподавателей, которые мотивировали студентов на работу, очень интересно преподавали свой предмет, постоянно знакомили с различными веб-страницами с полезными штуками. К сожалению, после 2020 года многих хороших преподавателей уволили или они ушли сами, так как не могли больше работать в системе, где арестовывают студентов и увольняют их коллег. Это грустно и несправедливо…
Я очень хотела закончить университет и стать хорошим специалистом, хотела работать в нашей стране на благо общества. Но осенью 2020 года меня, как и еще 124 студента из разных университетов - отчислили по политическим мотивам.
НЕТ НАСИЛИЮ И НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ
Все началось 18 июня 2020 года, когда задержали Виктора Бабарико. Для меня это было максимально возмутительно, как такого доброго и хорошего человека могли посадить в тюрьму или, скажем, как можно кого-то задержать на улице, если человек просто проходил мимо. О насилии в отношении мирных людей, я вообще молчу, я пацифист и всегда осуждаю насилие и войну. Я не понимаю, как один человек может ударить другого, как можно издеваться или унижать кого-то.
Скоро стали арестовывать студентов и сажать их на сутки, но администрация университета никак этому не противилась, наоборот, она еще и делала акценты на необходимости задержаний. Угрожала, что протестующих ребят отчислят, под эти репрессии попали и преподавали, многим пришлось уйти еще до начала учебного года.
Вначале я находилась в депрессии: видела все, что происходит, но не знала, как могу помочь пострадавшим. Очень хотелось что-нибудь сделать. Собравшись с силами я решила, что я могу стать проводником между администрацией и студентами, так как была активной студенткой.
Стала искать в списках из ИВС (изолятор временного содержания) студентов технического университета и сообщать родственникам, что их ребенка задержали. Потом я и другие небезразличные студенты стали пробовать достучаться до администрации, что нельзя отчислять студентов за их мнение, а также за их несправедливое задержание.
Все чаще я стала получать угрозы от администрации университета, но как правильно на них реагировать, я не понимала ни тогда, ни сейчас. В день знаний, я, как и многие студенты была задержана, так бывает, когда ты неугоден в своем университете. В последствии администрация университета дала против меня основные показания в моем уголовном деле. В сентябре меня арестовали на 7 суток, хотя судили по ст. 23.34 административного кодекса (Участие в несанкционированном мероприятии). В обвинении было записано, что я кричала «Жыве Беларусь!» и «Ганьба!», размахивала флагом, хотя на записи моего задержания этого не было. Стало ясно, что трудно бороться с системой, где все нагло врут!
После освобождения я вернулась к учебе. Мое задержание стало большим стимулом для других ребят, меня начали воспринимать в качестве символа свободы и правды в университете. Многие студенты стали меня узнавать, обращаться с вопросами. Появилось больше единомышленников, оказалось, что мой поступок их вдохновлял, хотя мне этого не хотелось. Ведь я решила идти на неизбежные риски сама. Это были мои принципы и идеи, я не думала их кому-то навязывать. Со стороны студентов было очень много поддержки и внимания, заботы. Потом это все вышло за рамки университета, мне стали звонить родители других студентов. Они приносили в университет всякие вкусняшки, помогали финансово, писали обо мне посты. Была такая волна солидарности!
Из университетских акций все перенеслось на минские улицы.
Я очень радовалась, когда видела, что люди выходят на мирные акции, берут с собой детей. Море цветов, улыбок и позитива. В эти три месяца (август-октябрь) 2020 года я встретила много хороших людей из разных сфер. Приятно, когда выходишь на улицу и чувствуешь вокруг себя любовь, взаимопонимание и помощь. Многие участники мирных манифестаций приносили воду или что-нибудь сладенькое. Были и такие, которые готовили даже супы или салаты, раздавали их во время маршей. Но это не только об угощениях. Люди пытались защищать других участников демонстраций от милицейских ударов: девушки закрывали парней, бабушки — молодёжь. В эти минуты отчетливо чувствовалось единение беларусов – когда ты начинаешь думать не только о себе, но и о тех, кто рядом!
В такие моменты я чувствовала, что внутри меня все горит. Наконец, люди стали проявлять доброту друг к другу, как мне этого всегда хотелось.
Я думаю, что нас объединила общая беда и надежды на свободную жизнь. Конечно, я как и любой белорус думала, что люди смогут все поменять и решить, ведь это наша страна и наша жизнь. Но получилось все не так…
28 октября 2020 года меня отчислили из университета. В этот день было много отчислений из всех учебных заведений. О своем исключении я узнала раньше всех, так как мне позвонили из деканата и сказали прийти за документами. Я не расстроилась, так как ожидала такого развития событий и уже начала искать место для учебы за границей.
Чтобы не терять время, я пошла работать, так как не могла жить без развития.
«ВСЕ МОГЛО БЫ БЫТЬ И ХУЖЕ!»
Эту фразу я повторяла на протяжении всего своего заключения. Многие меня не понимали, как я так могу улыбаться всем, сотрудникам СИЗО, конвою, сотрудникам колонии. А это была моя инстинктивная защита против всех неприятностей, именно такой была моя реакция в стрессовых ситуациях.
В тот роковой четверг 12 ноября 2020 года, которой позже назовут «черным четвергом беларуского студенчества», около 18 часов я возвращалась со своим коллегой с работы. У меня было какое-то плохое предчувствие и оно оправдалось. Когда мы проходили темный переулок, к нам приблизились два человека в черном. Они предъявили документы и попросили пройти в машину, на что мой коллега запротестовал. Я даже не успела испугаться, ведь эти незнакомцы были вежливы и отнеслись ко мне не так как, как люди из ГУБОПиКа. Уже в машине я узнала, что они являются сотрудниками КГБ. Когда машина тронулась, я подумала, что меня везут в СИЗО на Володарского. В тот момент я еще не знала, что у КГБ есть свой СИЗО – известный в народе как «американка». Проезжая одну из улиц, я поняла что мы едем ко мне домой. Когда приехали на квартиру, начался обыск, первый допрос, а потом переезд в «американку». Самое интересное, что сотрудники ничего особо в доме и не искали и не забирали. Их даже не смутил мой флаг на стене, мои рассуждения о насилии и обращения к ним с вопросом, почему люди так ужасно себя ведут. Мне кажется, что они все понимали. И от этого мое сердце болело еще больше. Эти сотрудники понимали, но ничего не сделали для изменения ситуации. Один из сотрудников даже в своем роде проявил заботу обо мне. Меня арестовали сразу же после работы и знали, что я еще не успела поесть. Так как я уже не успевала на свой тюремный ужин, мне было предложено или взять с собой еду, или поесть дома. Но остались и плохие воспоминания. В тот день у меня в квартире находилась кошка , которую я месяц прокапывала из-за вируса в крови и ей нельзя было получить еще одну инфекцию. Из-за больной кошки я попросила сотрудников снять обувь, но они этого не сделали.
После обыска мы поехали в КГБ, а после выяснения всех обстоятельств в «американку».
Это очень странное строение имеет форму цилиндра, где по кругу находится 18 камер, в 4 из которых есть туалет (мне повезло, что он у меня был), в остальных – лишь обычное ведро. В изоляторе существуют особые правила. Например, нельзя громко смеяться – это нарушение правил внутреннего распорядка (ПВР), нельзя делиться вещами, нельзя громко называть свою фамилию. Когда тебя выводят из камеры и указывают пальцем, ты обязана назвать своё имя и отчество.
Проблема существовала и в пользовании туалета, который не имел какой-либо стенки или шторки. Когда заключенный пользуется туалетом, то охранники могут зайти в камеру или заглянуть в нее через открытую «кормушку» (окошко для выдачи еды). Для нормального человека это большой стресс, поэтому первых три дня я не могла пользоваться туалетом в течении дня и ждала ночи. Камеры в «американке» очень маленькие, где-то 5–6 квадратных метров, поэтому все находятся очень близко друг к другу. Я оказалась лишней в камере, потому что была четвертой в помещении, которое рассчитано на 3 человек. Когда меня заселили, выдали деревянную подложку, на которую уложила матрас. Тюремное здание сделано из бетона, поэтому зимой очень холодно, а летом очень жарко. На стенах собирается и течет обильный конденсат. С первых дней от холода у меня стала болеть спина, я не могла уснуть, боялась что отморожу почки. Днём перебиралась на кровать выше, чтобы как-то отогреться и поспать. Чтобы как-то отвлечься от того, где я нахожусь, часто спала целый день. Повезло, что правила СИЗО это позволяют. Таким образом, мой день начинался в 6 часов утра, уборка, завтрак и сон, потом пробуждение, обед и снова сон. Вечером могла что-то почитать, затем ужин и снова сон. Так продолжалось практически все 8 дней, пока я там была. Все эти 8 дней я думала, что скоро все закончится, переживала за родных. Верила, что все прояснится и меня отпустят домой. Даже, если бы мне кто-то сказал, что мое заключение будет продолжаться так долго, мне было бы легче. Потому что сложнее, когда знаешь начало, но не видишь конца.
20 ноября 2020 года нашу группу перевели в СИЗО на улице Володарской. Там впервые я познакомилась с ребятами, которых нас объединили в одно уголовное дело. Да. Это произошло впервые, мы узнали, кто и чем занимался до ареста. Возникло странное чувство лжи и обмана – нам вменяли, что мы организованная группа, а мы познакомились впервые только в СИЗО. Только в заключении я поняла, что нас 11 человек, мы представляем разные университеты, все были арестованы за участие в студенческих акциях.
Дальше все происходило как продолжение страшного сна: выдали белье и с сумками повели в камеру. Там я встретила Марфу Рабкову – волонтера правозащитного центра «Весна». У меня был шок, ведь еще две недели назад я писала ей письмо, а сейчас сижу с ней в одной камере. Только потом я узнала, что Марфе по ложному обвинению присудили 14 лет и 9 месяцев лишения свободы.
Страха я не испытывала, был только шок от всей несправедливости со мной и тысячами других честных беларусов. Новые правила, новые люди, новые условия. Через две недели стали приходить письма от родных и незнакомых людей – это уже была следующая часть моей круто изменившейся жизни.
«НЕМНОГО О ЧУВСТВАХ»
Уже в СИЗО на Володарского я почувствовала, что такое поддержка. Письма разных людей – это было мое спасение и утешение в этом смешении событий. За время моего пребывания под следствием мне пришло более 1500 писем. Это лишь то, что я получила. Все остальное было безвозвратно потеряно. Не знаю, по какой причине уничтожали письма. Может тюремщики завидовали, что нас считали героями. Или они хотели показать, что мы никому не нужны. Это была их любимая «песня» – вас забыли, вы никому не нужны. И далее в том же духе. Самое интересное, что многие авторы писем были очень настойчивыми, некоторые написали мне более 20 писем. Случалось, что человек написал мне 20 писем, не получил ответа, но все равно продолжать писать. Позже стали приходить посылки, бандероли, присылали передачи и витамины. Это было очень приятно, так как родным становилось все сложней из-за роста цен собирать посылки. Я очень благодарна всем людям за оказанную помощь, за то, что не отставили мою семью один на один с нашей бедой.
Среди моих адресатов были постоянные собеседники, были даже целые группы. Например, мне писали и несколько семей с одной площадки многоквартирного дома, и клуб бабушек, которые рассказывали о своем жизненном опыте. Я очень радовалась таким письмам, когда кто-то чем-то со мной делился, присылал фото и даже стихи. Была одна девушка- экскурсовод, которая в письмах проводила для меня заочные экскурсии. Одна девушка написала, что представляет меня «огнем огней».
С некоторыми друзьями по переписке после освобождения я смогла встретиться и поблагодарить лично.
Однако, вспоминаются и грустные моменты, они наступали неожиданно и сильно изматывали меня. Лежишь и тихо плачешь от обиды, от безысходности. И только теплые письма, и поддержка сокамерниц помогала не сойти с ума. Ведь камера – это твой временный дом, четыре стены стали уже привычными, ты помнишь все их изгибы и впадины. Когда тебя закрывают, самое сложное смириться с тем, что эти четыре стены отделяют тебя от всего мира. Конечно, прогулки – это как отпуск в другую страну. Новые люди – это тоже своего образа прогулка во внешний мир. Новые истории и разговоры. Бывает, когда тебя переводят в новую камеры и все начинается сначала – новые люди, новые стены и новая история. К новому приходится привыкать в очередной раз. Голубое небо как глоток свежего воздуха, солнце как свет в конце туннеля. Зелень или одуванчики, как история всего твоего мира. В такие моменты ты начинаешь ценить все то, что у тебя было в обычной жизни и чему ты раньше не придавал большого значения. Я начала себя искать в книгах. Повезло, что фантазия у меня развита – я представляла все, что читала, а потом описывала прочитанное в письмах людям и родным. Писала о том, что чувствую. Когда было тяжело на душе, не хотела ничего писать, чтобы не передавать свое настроение другим.
ИМИТАЦИЯ СУДА
Потом начались суды, встречи с родными на заседаниях. В последнем слове постаралась передать главные чувства: «Я не могла и не буду мириться с необоснованным насилием в отношении мирных граждан, закрывать на это глаза и делать вид, что все в порядке. Я все так же верю в честь, достоинство и справедливость людей. Я не собираюсь признавать то, чего не делала».
После суда нас ожидал этап в колонию. За 2 года своего заключения, самым тяжелым вспоминается именно этап. Ты с тяжелыми сумками бежишь из автозака в поезд, а вокруг тебя стоят люди с автоматами, которые криками подгоняют тебя, а на этом фоне слышен собачий лай. Забегаешь в узкий проход вагона, тебе указывают место, где сидеть. Это стандартное купе, рассчитанное на 6 человек, а едут в нем 20 заключенных. В воздухе витает запах табака, пота, мочи. Свежего воздуха нет совсем. В какой-то момент я стала плакать от того, что вспомнила похожие кадры из старых художественных и документальных фильмов, когда людей везли в лагеря и колонии. Это страшно. Я никогда не испытывала столько страха, боли, унижения и стыда за то, что выпало мне пройти. Когда приехали в колонию и нас вывели из автозака, я смогла поставить сумки на землю и вздохнуть полной грудью. Подумала, что удалось не умереть в этом аду. А прошло всего лишь каких-то 10 часов.
«748 ДНЕЙ»
Колония – это место встречи разных людей из разных социальных слоев. Мне было там легче, чем в СИЗО. Все таки хоть какая-то свобода. Ты можешь услышать и увидеть своих родных. Первых полгода ты привыкаешь к режиму. Эти месяцы проходят довольно быстро. А потом время как будто замирает. Тебе даже начинает казаться, что ты попал в петлю времени. Ты живешь от посылки к посылке, от похода к походу в магазин. И так дальше по кругу. Письма в колонию стали приходить реже, и в какой-то момент остались только сообщения от родных. Но это уже было не так важно, так как у тебя всегда есть поддержка от таких, как ты. Я познакомилась с разными людьми, которые сидели «по политике», они стали моей поддержкой и опорой в стенах колонии.
Колония – это место где напрочь убивают твою человечность, стирают тебя как личность, хотят указать тебе на твои недостатки и убедить в том, что ты отброс общества. Когда ты только приезжаешь в колонию, знакомишься под подпись с ПВР-ом. Там есть такое правило: нельзя ничем делиться и нельзя помогать другим осужденным. А как так, если меня всю жизнь учили отдавать последнее нуждающимся и помогать другим. Я много раз из-за этого привлекала к себе внимание, на меня постоянно жаловалась, что я поделилась конфетой или кому-то помогла с работой. Не понимаю до сих пор как так… Со временем конечно, ты и к этому привыкаешь, привыкаешь не обращать внимания на оскорбления и сам начинаешь отвечать. В моей первой бригаде был бригадир, у нее часто было очень переменчивое настроение. Если настроение плохое, то тот кто не может за себя постоять, первой попадал под раздачу. Я упорно терпела первый месяц, закрывала глаза, пыталась держать язык за зубами. Пока в один день у меня от всего этого не сдали нервы и я начала кричать, заступившись за девушек. Дошло до того, что даже мастер (гражданский человек со свободы) ничего мне не сказал. Я кричала о том, что все женщины, мамы, чьи-то сестры и дети, а ведут себя как чудовища. Все молчали, даже мастер (гражданский человек со свободы) ничего мне не сказал. Конфликт прошел. Но хватило лишь 2 недель, чтобы все началось с начала. Самое тяжелое в таком негативе и потоке эмоций сохранить тебя: я плакала и писала письма домой, что я становлюсь агрессивной, что для меня превратится в бездушную личность хуже тюрьмы.
За неделю до освобождения я получила свое первое взыскание. Знаете, за что? Да! За то, что заступилась за девушку, на которую в течении смены орали и сбивали с работы. Я молча сидела 4 часа, а потом не выдержала и высказалась. Но это не оправдание для администрации, я нарушила правила.
А еще колония – это место где ты можешь умереть и никто тебя не спасет. За мой период умерло около 6 человек. Я сама не раз оказывалась в состоянии, когда нужна была экстренная помощь. Но я же зэчка. Мне не нужна помощь, я могу терпеть давление в 220/160 или ужасную головную боль (у меня мигрень), или упасть в обморок от жары. Сколько было моментов, когда девочек заедали мошки, а они с ужасной аллергией и опухшими ногами шли на работу, когда в обычной жизни в таких случаях людей госпитализируют.
У тебя нет прав, нет голоса и мнения, ты как стадо должен следовать за всеми. Тебе запрещают молится, посещать библиотеку, заниматься спортом, отдыхать. Теперь я понимаю почему в Беларуси много рецидивов. Просто человека «убивают» за время пребывания в заключении. После освобождения человеку сложно вернутся в нормальную жизнь, ему сложно определится в желаниях, привыкнуть к изменениям в мире.
Когда я освобождалась, самое сложно было попрощаться с девочками. Я чувствовала и продолжаю чувствовать вину за то, что я на свободе, а они там. Я много раз прорабатывала этот момент с психологом, но это как нарыв, только заживет, как тебя снова начинает беспокоить эта мысль.
Даже после нахождения в колонии, я считаю, что белорусский народ очень сильный и что нам надо продолжать бороться за свою свободу и свободу тех, у кого ее несправедливо забрали. Два года ничего не поменяли, наоборот, я стала больше и лучше понимать. В том числе, что уголовный кодекс – это просто очередная книжка, которая не несет никаких законодательных решений – приговоры судов выносятся согласно телефонному праву!
Сейчас я уже учусь в Чехии, имею стипендию и новых друзей. Легко ли это, скажу, что нет. Душа и сердце тянется домой, а дом – это Беларусь. Пока сложно дается изучение языка, но это всего лишь маленькие проблемы по сравнению с тем, что выпало мне пережить после лета 2020 года.