Недавно мне исполнилось 22 года. Предыдущие два дня рождения я встречала в тюрьме. Еще там мы договорились с моей "подельницей" N, что после освобождения обязательно соберем всех своих друзей на одну большую вечеринку и отметим все пропущенные дни рождения, будет громко и весело. Однако, реальность оказалась иной. Часть моих друзей осталась в Беларуси, вторая часть разъехалась по разным странам, в их числе и N. Большая и шумная вечеринка осталась только в моем воображении. Всё теперь по-другому.
За тюремными стенами ты многое идеализируешь и идеей фикс становится желание просто вернуться обратно в свою прежнюю, но уже возведенную в культ жизнь. От этого и вся сложность послетюремной адаптации. Мир не стоял на месте, пока "сидел" ты.
Я родилась и выросла в Гродно. Это областной город на западе Беларуси, спокойный, с красивыми двухэтажными улочками в центре. Я люблю Гродно, в старшей школе на велосипедах мы с друзьями объездили город вдоль и поперек. Было весело. Летом устраивали поездки на двухколесном транспорте за город, на речку и озеро. Собирались вместе, играли в настольные игры, расстелив плед в саду Гродненского Нового замка. Хорошее время, которое было очень приятно вспоминать перед отбоем.
УНИВЕРСИТЕТЫ
В 2018 г. я поступила на первый курс в Гродненский государственный университет имени Янки Купалы на специальность «изобразительное искусство и компьютерная графика». Выбор специальности можно назвать достаточно спонтанным, хотя мне всю жизнь нравилось рисовать. Кстати, и сейчас моя основная деятельность связана с этим. Первый курс стал для меня временем осознания своих сил. Мы часто по выходным собирались с одногруппниками в мастерских, чтобы порисовать и подискутировать на разные темы. Строили какие-то планы, мечтали. А когда год подошел к концу, я почувствовала, что хочу большего и приняла решение перевестись в Минск на ту же специальность, но уже в Беларусский государственный педагогический университет.
Учеба на втором курсе другого университета у меня была связана больше с активизмом. В столице оказалось намного проще найти студентов-единомышленников, кучу ивентов, лекций и неформального образования. Хотя нужно сказать откровенно, что новый университет не оправдал моих ожиданий. Столичный ВУЗ оказался в разы ниже по уровню образования. В нем не были решены даже базовые вопросы по составлению расписания занятий, электронный портал не работал. Об изменении в расписании никто не уведомлял, из-за чего часто происходили накладки. Организация образовательного процесса меня, мягко говоря, удивляла, особенно, после своего провинциального ВУЗа, где в менеджмент активно внедряли современные технологии.
АКТИВИЗМ
В этот период, на почве организационных недоразумений я и познакомилась с N. В последствии мы вместе стали посещать лекции за пределами университета и заниматься самообразованием. В течении второго курса мы прошли специальную волонтерскую программу Студенческого Лидерства, которая давала установку на решение конкретных социальных проблем. Я работала над проектом по обеспечению раздельного сбора мусора в нашем учебном корпусе. Все вместе мы поддерживали других молодых активистов. Хорошо помню, как ходили на суды к участникам “Молодежного Блока”.
Привычка следить за новостями и событиями в стране сложилась благодаря моей семье. Отец всегда интересовался беларусской культурой и историей, а в семье часто обсуждали новости. Когда я была в младшей школе, родители даже брали меня с собой на выборы. Поэтому, когда в 2020 году началась предвыборная компания, я наблюдала за каждым событием.
Я не могу представить себя человеком, не интересующимся политической ситуацией. И когда меня спрашивают о прошлом и о том, чтобы я изменила, если бы знала, что впереди ждет тюрьма, мой ответ – ничего. Я не представляю себя другим человеком. Всё что я делала, было абсолютно искренне и естественно.
ДЕНЬ ВЫБОРОВ И ПОСЛЕ
Мои первые выборы и весь август 2020 года прошли в Гродно. 9 августа я посетила выборный участок, а вечером со своими друзьями встретилась на главной площади города. Было около 18.00, когда люди стали в одиночку и малыми группами стекаться в центр. Все ходили вокруг, нерешительно смотрели друг на друга, чего-то ждали. Ощущение было странное. Каждый знал, для чего он сюда пришел, но чувствовались неуверенность и некоторое напряжение. Иногда появлялись смельчаки с бело-красно-белой символикой. Потом кто-то захлопал и аплодисменты аккуратно подхватила толпа.
Мы сидели на лавочке на площади, завязался разговор с сидящими рядом ребятами. Напряжение резко усилилось, когда к площади подъехали два черных автозака. Я помню, как из огромных машин посреди спокойного солнечного вечера высадилась толпа людей в бронежилетах и шлемах. Их было так много, что невольно возник вопрос, как они вообще все поместились в этих двух грузовиках? Они выстроились в линию и шеренгой пошли по площади, выборочно выхватывая людей. Несколько раз люди разбегалась и вновь собиралась на площади. Нам повезло, никого из моих друзей не задержали, хотя мы еще долго бродили по центру города, пытаясь не попасть в руки «силовиков».
В те первые августовские дни после выборов было страшно, в том числе из-за отсутствия новостей, интернет почти не работал. Вечером выбирались в город, где пытались увернуться от лап «людей в черном», а ночью старались найти хоть какие-нибудь известия о событиях в Минске. Скачать из телеграм-каналов картинки и видео было почти невозможно, поэтому новости узнавали лишь в кратком изложении. От полученной информации бросало в дрожь. Ночью не спали, обновляли телеграм и следили за новостями со столичных улиц. Утром снова наступали тревожные ожидания. Хотелось что-то делать, хоть как-то повлиять на ситуацию и остановить насилие, которое творилось вокруг. Невозможно было просто сидеть и бездействовать. Мы с друзьями занялись расклейкой листовок с фотографиями людей, пострадавших на протестах в Минске. Интернет еще не работал, а пользоваться VPN не все умели, поэтому мы решили, что, хотя бы таким образом поможем распространить информацию.
В ответ на бесчеловечное насилие беларусы ответили женскими цепочками солидарности. Каждый день мы приезжали на велосипедах на центральную площадь в белой одежде с цветами в руках. Протестующие не желали отвечать насилием на насилие. Милиция действовала настолько жестоко и безумно, что в ответ им можно было противопоставить только абсолютное спокойствие.
В Гродно участникам мирных протестов удалось заставить прийти на митинг председателя городского исполкома и его помощников. Удивительно, что это событие даже снималось местным городским телеканалом. В своих выступлениях мэр пообещал горожанам свободу собраний и освобождение политических заключенных. Он пообещал, что каждый день будет выходить на площадь к людям и отчитываться о проделанной работе.
Общение местной власти с народом продлилось недолго, отстранили от должности главу Гродненской области Владимира Кравцова и еще нескольких чиновников, митинги снова стали разгонять. Это было не так просто сделать, потому что протесты приобрели массовый характер. Помню, как в один из этих дней ехала на велосипеде на очередную акцию и у каждого небольшого или крупного предприятия видела сотрудников, которые стояли с цветами и плакатами в шеренгах солидарности. Такого, кажется, у беларусов еще не было.
Мощной картиной были марши заводчан. После смены работники самого крупного промышленного предприятия ОАО «Гродно Азот» двигались колонной с окраины города в центр на собрание с мэром. Большие и грозные мужчины шли в своей рабочей одежде, что давало всем уверенность в неизбежности победы над режимом. Кроме «Гродно Азота», рабочие двигались в центр и с других предприятий: «Мебель «ЗОВ»», «Гроднохимволокно», ООО «Терразит Плюс» и другие.
Помню, как мы создали стихийный мемориал, узнав о первых двух жертвах подавления мирных протестов. Мы распечатали их фотографии, купили цветы, оделись в черное, нарисовали плакаты с их именами и под палящим солнцем простояли весь день. К вечеру наш мемориал увеличился в несколько раз благодаря сопереживающим людям, которые приносили цветы и зажигали свечи. Участники протестов чувствовали, что нельзя сдаваться, что нельзя больше молчать и бездействовать. Наш мемориал в центре Гродно по приказу властей коммунальщики периодически убирали, но люди на следующий день его восстанавливали.
СТУДЕНЧЕСКИЙ ПРОТЕСТ
Август подходил к концу, нужно было ехать на учебу, хотя ни о какой учебе тогда даже думать не получалось. Уже в начале сентября студенты практически всех вузов стали публиковать открытые письма-обращения с конкретными требованиями:
- остановить насилие;
- освободить всех политических заключенных;
- провести новые демократические президентские выборы.
Я также не могла оставаться в стороне. Вместе с единомышленниками мы подготовили открытое письмо от лица студентов БГПУ. В процессе к нашим требованиям присоединились другие студенты и даже преподаватели. Хотя не могу сказать, что наш университет был особо активным. Но неравнодушные ребята не могли просто сидеть без дела и ждать.
1 сентября 2020 года в день знаний студенты со всех минских вузов собрали подписи под обращениями, чтобы официально передать их в Министерство образования. Однако, милиция и ОМОН не позволили нам это сделать. Начались задержания активистов. Перед двигающимися к министерству многочисленными студенческими колоннами перекрывали дорогу, не давали пройти к месту назначения. Но студенты не сдавались, они использовали уже хорошо отработанную тактику – разбегались и собирались снова.
В общем, итогом первого сентября для беларусского студенчества из абсолютно разных ВУЗов стали аресты и сотни суток, проведенных в изоляторах временного содержания (ИВС).
Каждое воскресенье мы собирались со студентами БГПУ и шли на марши, в будние дни собирались для обсуждения новых акций. Дискутировали, что еще можем придумать, расклеивали листовки, рисовали плакаты, даже сделали свой фотопроект. В общем, действовали, как умели и могли.
На 26 октября 2020 года была объявлена всеобщая забастовка. Десятки студентов собрались около своих университетов и игнорировали учебный процесс. После локальных встреч протестующие стекались в центр города, где к обеду образовалась внушительная общая колонна. Это был громкий и яркий день.
Сразу же после забастовки началась подготовка к следующей дате – 17 ноября – Международному дню студентов. Для нас это была знаковый день, поэтому заранее стали обсуждать свои планы, которым, однако, не было суждено случиться.
ЧЕРНЫЙ ЧЕТВЕРГ
Наступил тот самый «особенный» четверг – 12 ноября 2020 года. Я даже не предполагала, что ко мне могут «прийти». Были, конечно, какие-то тревожные предчувствия, но все же такого внезапного сценария не ожидала. В этот день было задержано 10 студенческих активистов из разных минских университетов и одна преподавательница.
Я помню, как вечером 11 ноября посетила гончарную мастерскую. Меня увлекал процесс создания всяких чашечек, тарелочек, емкостей. Я позанималась лепкой из глины, после встретилась с друзьями. Легла спать поздно и проснулась от затяжного звонка в дверь. Повезло, что в тот день мои бабушка с дедушкой, у которых я жила в Минске, были на даче. Не представляю, как они бы перепугались таким «гостям».
Сейчас уже плохо помню детали того дня. Но к 23.00 я попала в свою первую тюремную камеру в СИЗО КГБ – известную как «американка». Опыт существования в СИЗО, конечно, невероятно уникальный. Теперь, после сравнения с заключением в колонии, он даже кажется мне менее травмирующим. По стечению обстоятельств мое нахождение в заключении состояло из постоянных переездов из камеры в камеру. В начале это было очень тяжело психологически, но уже после третьего раза становилось легче и проще. За 11 месяцев в СИЗО я «переезжала» 9 раз. Это помогло лучше понять внутреннее устройство тюрьмы и её быт, познакомило с разными камерами и людьми. На своем пути в заключении я познакомилась с многими интересными беларусами, большинство из которых тоже были политическими узниками. Именно благодаря их поддержке, помощи друг другу, можно было выдержать эти 2 года.
Сейчас я вспоминаю СИЗО как полезное время, проведенное с хорошими людьми. Наверное, это особенности психики - запоминать хорошее.
СКАЗКА О СУДЕ
Я очень ждала судебного заседания. Во-первых, это давало возможность увидеть родственников, а во-вторых, провести время в хорошей компании других студентов.
Каждый наш выезд из СИЗО в здание «правосудия» осуществлялся в двух автозаках, которые сопровождались отрядом ОМОН. При этом на каждого из нас, как на особо опасных преступников, надевали наручники (для понимая, обвиняемые по "неполитическим" транспортировались без наручников). Меня лично очень подбадривало то, что нас возят такой большой компанией. Это давало возможность вступаться друг за друга в случае конфликтных ситуаций с конвоирами, да и просто пошутить и поддержать.
Хочется отметить, что поездки на судебные заседания, которые начались 14 мая 2021 года, давались мне физически тяжело. За время, проведенное в СИЗО, у меня нарушился вестибулярный аппарат, а темные и тесные стаканы в автозаках совсем не способствовали моему выздоровлению. А как там было душно летом....
У каждого из нас был свой адвокат. 12 подсудимых и 12 адвокатов. Со стороны обвинения выступили 2 представителя прокуратуры (Роман Чеботарев и Анастасия Малико) – молодые люди, ненамного старше по возрасту, чем мы.
Большую часть судебного процесса занял допрос свидетелей, почти все они представляли сторону обвинения. Это были преподаватели, деканы, проректоры различных минских ВУЗОВ, так же были милиционеры, которые приходили на заседания в масках и бейсболках, пытаясь скрыть свои лица (у меня даже сохранилась зарисовка одного из них).
Уже по первым опросам свидетелей стало понятно, что большинство из них вообще не понимало, какое значение имеют озвученные ими показания. Формулировки, которые использовались в протоколе допроса, были очевидно составлены следователями. Протоколы с сухой юридической терминологией свидетели слепо подписывали во время дачи показаний, а затем озвучивали их в суде. Но самое смешное случалось, когда свидетели даже не являлись очевидцами событий, по которым их допрашивали. Получалось, что следователь просто показывал им видеоролики, которые после демонстрации просил описать и составлял на этой основе протокол. Вы были свидетелем? - Нет, но я смотрел видео. Такие диалоги постоянно звучали на судебных заседаниях.
В обвинении было отмечено, что вся наша группа из 12 человек спровоцировала санкции ЕС и США в отношении Беларуси и что мы по предварительному сговору организовали все несанкционированные массовые мероприятия в минских университетах.
На этапе допроса свидетелей и прений было очевидно, что обвинение рассыпается от любого озвученного адвокатами вопроса. Не могу сказать, что это как-то успокаивало. Мы знали, что нелогичность обвинения никак не повлияет на наш приговор и что мы получим тот срок, который суду спустят сверху. Было понятно, что по своей сути, все эти суды, выступления адвокатов, свидетелей, прокуроров не имеют ничего общего с реальным правосудием. Все так и произошло. Наши «молодые прокуроры» запросили нам по 2.5 года лишения свободы, из 3-х лет возможных по максимальной планке наказания. Минимальные же санкции статьи 342 начинаются со штрафа. Суд «прислушался» к мнению так называемых прокурорских работников.
В день оглашения приговора 16 июля 2021 года мы договорились с ребятами на нашу последнюю студенческую акцию, суть которой заключалась в том, чтобы прийти на последнее заседание с элементом огня в одежде. Это была нашим обращением к подвигу знаменитого Яна Палаха, который стал символом студенческого движения. У меня из подходящей одежды тогда оказались «огненные» носки! Приговор, согласно которому нам назначили по 2,5 года, мы слушали в наручниках, нам почему-то побоялись их снимать даже в "клетке" в зале заседания. Конечно, было морально тяжело. Непросто осознавать, что после почти года в СИЗО придется провести еще больше времени уже в колонии.
В своем заключительном слове я постаралась выразить все, что я думаю о суде и событиях в Беларуси. Так как суд был открытым, выдержки из наших выступлений, в том числе моего, были записаны и опубликованы в независимых медиа: "Последние 8 месяцев сильно изменили мою жизнь. Я увидела все изъяны нашего общества. Мне кажется, что наше общество боится проблем, закрывает на них глаза, думая, что они решатся сами по себе. Поэтому мне обидно за все происходящее в нашей стране. Что самые перспективные, достойные из нас студенты вынуждены уезжать или сидеть в тюрьме... Но я люблю Беларусь со всеми ее плюсами и минусами – даже спустя восемь месяцев в тюрьме". И сегодня я могу подписаться под этими словами.
ЖЕНСКАЯ ИСПРАВИТЕЛЬНАЯ КОЛОНИЯ №4
Колония стала для меня кошмаром наяву. Может быть, из-за того, что меня распределили в «пресс-отряд», где я наблюдала за психологическим и физическим насилием, где никто никому не доверял, где постоянно доносили друг на друга и где оперативный сотрудник отряда любил устраивать шоу-наказания. Так, он мог прийти в секцию своей жертвы, перевернуть все кровати, разбросать постельное белье (не только своей мишени, но и всех ее соседок по комнате). Он любил выстроить «пизанскую башню» из тумбочек, поставив их друг на друга. Предварительно все личные вещи из них были выброшены на пол. Когда жертва приходила с работы, завхоз передавала ей указание оперативника, что она в одиночку должна навести порядок в комнате, а если кто-то осмелится ей помочь, то тоже будет наказан.
Я пробыла в этом отряде месяц, но до конца моего срока оперативный сотрудник этого отряда периодически находил меня и устраивал мне такую профилактику. Почему это происходило? Никто не говорил и не объяснял. И это только маленькая часть «развлечений» и издевательств над заключенными, прежде всего, политическими в колонии.
Конечно, нужно понимать, что жизнь политического заключенного в колонии отличается от жизни простого заключенного. Приведу несколько примеров. В основном за политическими ведется особый надзор и требуется особое выполнение правил внутреннего порядка. Например, одна незастегнутая пуговица на телогрейке может превратится в рапорт из-за нарушения формы одежды. Очень часто происходят ситуации, когда за дружеские отношения или просто общение с политическими простых осужденных строго наказывают, при этом всячески намекают на то, что такая коммуникация нежелательна, что политических нужно избегать. Такую риторику администрация использует постоянно.
Политических заключенных помечают бирками желтого цвета, называя это профилактическим учетом по экстремизму и иной деструктивной деятельности. Дополнительные проверки и обыски становятся обыденностью для политической заключенной. Сотрудники колонии часто прибегают к различным провокациям и созданию искусственных нарушений для политически заключенных. Ты становишься заложником ситуации, доказать свою невиновность невозможно ни на суде, ни в колонии. Женщин могут отправить в ШИЗО только за то, что они угостили другую осужденную конфетой или яблоком.
Безумие, которое в колонии не прекращается ни на минуту, сильно влияет на психическое состояние. Если бы не было внутренней негласной поддержки друг друга, я даже не знаю, как можно справиться с такими вызовами. Администрация колонии, конечно, стремится уничтожить солидарность и взаимную поддержку заключенных, но мы всё равно старались сохранять связь друг с другом, поддерживать общение любой ценой. Это давало последнюю каплю надежды, которая у меня оставалась все это время.
За время, что я провела за решеткой, в мире многое изменилось. Пандемию сменила война в Украине и в какой-то момент казалось, что мы выйдем из колонии в сплошные руины. Там мы находились в информационной изоляции, но все равно, старались узнавать новости через родственников на свиданиях. Постоянно обменивались ими между собой, передавали информацию по сарафанному радио.
Однако, в любом случае ты освобождаешься в неизвестность.
ЧТО ДАЛЬШЕ?
Я очень благодарна своим родителям, которые успели уже на второй день после освобождения вывезти меня из Беларуси в безопасное место. Я медленно и осторожно пытаюсь прийти в себя, восстановить физическое и психологическое состояние. Справляюсь с эмиграцией и хочу продолжить обучение на графического дизайнера.
Постоянно рефлексирую... пытаюсь жить. «Благодаря» тюрьме у меня в 19 лет появились седые волосы, начались проблемы с вестибулярным аппаратом. Мне почему-то стало сложно ездить в общественном транспорте. Всегда сажусь по направлению движения, чтобы не так сильно укачивало. Про самолеты я вообще пока молчу, мой организм не готов справляться с турбулентностью.
Всё очень изменилось, и я изменилась тоже. Сейчас я на свободе. Мне исполнилось 22 года. Предыдущие два дня рождения я встречала в тюрьме, как сейчас его встречают другие политические заключенные, среди которых много женщин. В этой истории мне повезло, ведь срок в 2,5 года теперь кажется мизерным на фоне приговоров в 10–15 лет. Я не знаю, как я могу помочь им. Письма политическим узникам не доходят (их принимают только от родственников), прийти и освободить их я тоже не способна. Кажется, что у меня совсем нет никаких инструментов для помощи. Все что я могу – это говорить о них, напоминать другим. Пока мы с вами здесь свободно гуляем, наши подруги, друзья стоят на проверке проф. учета, страдают в ШИЗО, существуют на грани жизни и смерти. Я не знаю, могут ли какие-то слова описать масштаб этой трагедии.
Сейчас мне 22 года и 2 из них я провела в тюрьме.
Зарисовка из зала суда
