Я родилась в Минске и прожила там до ноября 2022 года. С самого детства я хотела помогать тем, кто нуждается в поддержке. Это вдохновило меня выбрать образование и работу в области юриспруденции. Моей профессиональной специализацией стало право прав человека и право беженцев, хотя это направление я открыла для себя не сразу.
После окончания школы, как и большинство абитуриентов, я еще не имела четкого представления о будущей профессии. Однако, узнав о факультете международных отношений, я почувствовала, что это место поможет мне обрести различные полезные знания и навыки, которым я найду применение.
В первый год университетской жизни я отчаянно пыталась разобраться в отраслях права, представляя, как став взрослой я буду с этим работать, но каждый раз будущее мне виделось размытым. Все изменилось на втором курсе, когда я познакомилась с людьми, которые рассказали мне о беженцах на границе Беларуси с Польшей. Тот момент стал поворотным в моей жизни. Меня крайне расстроило, что люди, бегущие от преследования, не могли спокойно найти себе дом в безопасности. Эти эмоции побудили меня к действию, и я начала активно изучать эту сферу и область прав человека.
Мне повезло родиться в полноценной семье, которая всегда поощряла мои амбиции, поддерживала меня и оберегала. Я помню, как сказала родителям, что хочу заниматься правами человека и какие смешанные эмоции за этим последовали. Помню, как папа сказал, что это благородное дело, но, вспоминая 2010 год, предупреждал, что в Беларуси это слишком опасная карьера. Я это понимала, но к тому моменту уже не видела свою будущую работу в другом направлении.
Учеба на факультете приносила мне большое удовольствие, хотя экзамены всегда оказывали большой стресс. На занятиях нам нередко давали свободу для мышления и обсуждения. Часто можно было увидеть горящие глаза студентов на интересных для них занятиях, а по манере преподнесения информации, можно было понять, что большинству преподавателей было важно не только передать знания, но и вовлечь студентов в процесс обучения.
До конца учебы я углубленно изучала права человека и право беженцев как в рамках БГУ, так и за пределами университета, проходила стажировки и участвовала в волонтерских программах. В рамках разных организаций я помогала с поиском гуманитарной помощи и организацией образовательных мероприятий, делала переводы статей и интервью, проводила правовые исследования и писала жалобы и обращения в национальные и международные органы. Мне казалось очевидным, что поддержка и помощь уязвимым группам необходима для создания демократического общества, основанного на солидарности и уважении прав человека. В то же время я часто сталкивалась с необходимостью объяснять людям, почему некоторые вынуждены покидать свои родные страны и по каким причинам их нельзя осуждать. Было важно помогать другим преодолевать предубеждения и представлять объективную картину, чтобы избежать неодобрения и стигматизации мигрантов и начать воспринимать каждого как носителя неотъемлемых прав.
Моя цель после окончания университета всегда была ясной – работать правозащитницей в негосударственной организации. Я не испытывала страха перед этим решением, потому что считала, что я делаю все правильно, в рамках закона и морали. Я заканчивала университет, когда протестные акции уже начались, хотя еще не достигли той массовости, которую мы увидели в последующие месяцы.
Деятельность после университета
Вскоре после окончания университета я нашла работу по душе. Моему быстрому трудоустройству во многом способствовали не только знания, полученные в университете, но и активное участие в волонтерских программах. Я начала удаленно работать с беженцами в европейских странах, помогая им разобраться с процедурой подачи на статус беженца, а также обжалованием отказа в защите. Также от имени клиентов я подготавливала жалобы в Европейский Суд по правам человека, Комитеты ООН и другие международные организации, защищая и отстаивая их права.
Несмотря на основную работу, я продолжала помогать на волонтерской основе другим организациям. Особая необходимость в этом появилась с августа 2020 года, когда вся Беларусь была в шоке от новостей про пытки и жестокое обращение. Не забуду момент, когда я была дома и услышала, как мама плачет в соседней комнате. Когда я спросила, что происходит, она показала мне интервью нескольких людей, которые вышли из Окрестина и которые описывали насилие, с которым они столкнулись. К тому моменту я уже имела представление о пытках в местах заключения Беларуси, но мамины слезы и потрясение от того, что кто-то в Беларуси может быть настолько жестоким, впечатлили меня больше всего того, что я читала раньше в книгах и статьях, и оставили глубокий след в памяти. Пока это было возможно, я оказывала помощь правозащитникам в сборе и систематизации информации о пытках. Когда начали задерживать волонтеров этого направления, я отошла от этой деятельности, руководствуясь советами коллег и своих эмоциональным состоянием.
Мирные акции
Как и многие, я принимала участие в мирных протестах. Не думаю, что могло быть иначе, учитывая мою приверженность принципу справедливости. Я верила, что нашими совместными усилиями удастся изменить порядок дел мирным путем и обеспечить будущее, свободное от диктатуры. Я верила, что мои будущие дети, изучая историю в школе, увидят в оглавлении учебника “2020 год” и с гордостью расскажут, что их родители внесли свой вклад в борьбу за свободу в Беларуси
Я не забуду Марш Свободы, прошедший 16 августа 2020 года. В тот день мы все увидели, как нас много, и что мы стремимся к одной цели – добру, благополучию и счастливому будущему. В тот день во мне появилась уверенность, что у нас, беларусов, все получится ведь за нами стояло большинство, борющееся за истину и справедливость. Разумеется, пугала информация о пытках и задержаниях, но казалось, что это не продлится вечно, ведь нас с детства учили, что добро побеждает зло, а значит нужно идти дальше и бороться.
Оглядываясь назад, я понимаю, что беларусы сделали все, что могли. Я не считаю, что мы потерпели поражение, лишь потому что власть не сменилась. Я считаю победой то, что мы сняли маски, узнали, кто истинно ценит свободу, а кто готов предать ближнего ради денег и власти. Мы показали и себе, и миру, кем являются настоящие беларусы и через что нам приходится проходить.
Задержание
В 2022 году, когда мировая общественность начала отдавать все свое внимание войне в Украине, многие начали думать, что массовые аресты в Беларуси прекратились. Однако это было далеко от истины. Машина репрессий не только не останавливалась, но и продолжала наращивать свою мощь. Осенью того года я была задержана. Как и многих, меня задержали без каких-либо оснований и протокола.
Ко мне в квартиру пришли сотрудники правоохранительных органов, провели обыск, пугая большим тюремным сроком и не объясняя причину. Позже меня отвели на допрос, который длился больше четырех часов. На нем я узнала, что ко мне пришли, как к свидетелю по уголовному делу о протестах, но я была лишь косвенно связана с обвиняемыми. Вся информация, которую я изучала о том, как себя вести на допросах фактически мне не помогла. Когда я ссылалась на конкретные нормы права и пыталась отказаться от дачи показаний против самой себя, мне угрожали, что я сделаю только хуже и себе, и своим близким. Несмотря на то, что в конечном итоге я дала все показания, меня не отпустили, отвезли в одиночную камеру без света и окна, не позволяли связаться с родными и не давали даже воды. Ночью меня привезли на Окрестина.
Только на следующий день на суде я узнала суть обвинений против меня. Суд был удаленным: я находилась в чьем-то кабинете на Окрестина под присмотром охранников и перед ноутбуком с плохим интернетом. Моя семья успела нанять адвоката, которая объяснила, что меня обвиняют в сопротивлении сотруднику милиции. Согласно протоколу, днем я гуляла у районного управления внутренних дел, ко мне подошел сотрудник милиции и сказал, что я подозреваюсь в хранении экстремистских материалов, но вместо повиновения, я начала кричать, упираться и размахивать руками. Несмотря на то, что по факту в указанное время я была на допросе, суд посчитал, что сотруднику правоохранительных органов, единственному свидетелю, не было оснований не доверять и присудил мне четырнадцать суток ареста, даже не делая перерыв на принятие решения. Единственным плюсом у пройденного судебного заседания была возможность передать семье через адвоката, что я здорова и что меня не били. Позже адвокат сказала моим родным, что, несмотря на свой длительный опыт с подобными делами, этот суд для нее был одним из самых морально трудных и я думаю, что дело было в моем нескончаемом потоке слез и шоке от совершенно выдуманных обвинений.
За две недели заключения на Окрестина мне удалось познакомиться с деятелями науки и бизнеса, медсестрами, юристами и отчисленными студентами. Всех их задержали из-за политических убеждений, некоторых избивали, и всех убеждали, что мы ничего не знаем и не понимаем, что девушки должны заниматься маникюром, а не участвовать в политике, что тюрьма для всех нас неизбежна.
Нас содержали в плохих условиях, иногда даже невыносимых. Нам не давали средства гигиены, не открывали окно и не включали вентиляцию, не выводили на прогулки или в душ, каждую ночь несколько раз будили. Свет в камере никогда не выключался, поэтому ночью мы прикрывали лица одеждой. Однажды нам в камере по случайности выключили свет и это настолько нас шокировало, что мы не могли произнести и слова. На минуту оказаться практически в полной темноте показалось нам чудом, которое мы не ценили в обычной жизни.
В камере часто находилось так много людей, что некоторым приходилось ночью стоять из-за отсутствия возможности лечь. Днем спать было запрещено, но в паре углов на полу, куда не была направлена видеокамера, можно было недолго отдохнуть. В целом день всегда делился на несколько частей: подъем, обыск камеры, завтрак, обед, ужин и отбой. Иногда между завтраком и обедом нескольких людей вызывали на так называемые профилактические беседы. Обычно эти беседы ограничивались вопросом “за что забрали”, но иногда на них мы узнавали примерное время и какая на улице погода. Обычными нашими развлечениями были игры в слова, но под конец моего срока задержали девушку, которая знала наизусть несколько народных сказок. Под них мы закрывали глаза и чувствовали спокойствие, ненадолго забывая свои переживания.
Хотя условия были ужасны, самым страшным были не они, а угасающая надежда на будущее. Надежды становилось меньше каждый раз, когда кто-то возвращался в камеру после отбытых суток, сообщая о новых обвинениях в нарушении уголовных статей. До конца невозможно поверить, что тебя просто выпустят, поскольку каждого второго человека повторно задерживали, иногда сразу после выхода за ворота Окрестина.
В камере, казалось, было негласное правило: не плакать, даже если очень этого хочется. Учитывая, что в помещении на семь квадратных метров обычно было около семнадцати человек, каждая девушка понимала, что нужно поддерживать моральную стабильность и не усугублять атмосферу. Несмотря на трудности, мы понимали и поддерживали друг друга. Помогали всегда, когда могли. Помню, как я первый раз зашла в камеру ЦИП (Центр изоляции правонарушителей) и сказала, что мне не давали еду два дня. Девушки без лишних слов дали мне хлеб и воду и предложили выпить валерьянки – все, что у них было. Все время мы делились своими историями, советами и переживаниями даже в отношении почти незнакомых девушек. Каждый человек в камере был добр, образован и интересен, что, на мой взгляд, показывает уникальность нынешних мест ограничения свободы в Беларуси.
Помимо девушек в камере, еще одним источником поддержки была связь с родными, которая ограничивалась передачей информации через тех, кому удавалось выйти из Окрестина. Если информация доходила, то это через несколько дней можно было понять по новым лекарствам, которые передавали родные. Если лекарства есть — значит близких не задержали. Позже я узнала, что до нас доходила лишь малая часть того, что передавали члены семьи.
В заключении у каждого была возможность погрузиться в себя. Вспоминая прошлое, я анализировала, что надо было делать, чтобы избежать задержания. Нужно признать, что из-за морального давления в голову неизбежно приходит вопрос: стоило ли первоначально ходить на протесты и выражать свое недовольство? Не было бы проще жить, как прикажут, но хотя бы вне тюремных стен? Только со временем снова пришло осознание, что подчинение и молчание являются целью беларусской власти, и что нельзя сдаваться под этим давлением. В таких ситуациях надо не забывать о том, что не прав тут не протестующий, а тот, кто пресекает любое мнение, неприемлемое для диктатуры. Сохранять это в памяти трудно, особенно когда преследуют мысли о том, что давние планы на будущее могут никогда не сбыться.
После освобождения из Окрестина, первым делом я вдохнула свежий воздух, вторым – обняла родных и заплакала. Через неделю я уехала из Беларуси, опасаясь, что мне придется повторно пережить заключение. Несмотря на то, что Окрестина тяжело вспоминать, контакт с девушками из камеры остался. Каждая следит за тем, что случилось с другой, мы связываемся по мере возможности и готовы друг другу помочь. Пережитый травмирующий опыт, вопреки ожиданиям органов власти, только сблизил нас и дает свои положительные плоды.
Жизнь после Окрестина
Два шокирующих события - мои арест и миграция - наложились друг на друга, вызывая серьезные моральные трудности. Несмотря на поддержку со стороны семьи, друзей и коллег, мне потребовалась помощь профессионального психолога. Хотя уже прошло немало времени, пережитые события из памяти не уходят и все еще вызывают чувства потери и несправедливости. Тем не менее, с этим остается только жить. Используя и делясь своим опытом с другими: одних можно предостеречь, а других даже вдохновить на лучшее понимание того, через что прошел почти каждый белорус.
Находясь в другой стране, строить планы на будущее оказалось гораздо сложнее, чем казалось раньше. Несмотря на то, что я по-прежнему нацелена на получение магистерской степени и продолжение работы в сфере прав человека, важнейшей целью для меня стала встреча с родными и близкими, чтобы вновь полноценно ощутить ту связь и поддержку, которые были временно разорваны. Я не перестаю верить, что Беларусь в конечном итоге станет свободной. Когда этот момент наступит, я буду рада принимать участие в ее развитии. Я также с нетерпением жду дня, когда виновные в репрессиях и нарушениях прав человека будут привлечены к ответственности, и как юрист, я буду стремиться к достижению справедливости. К этому будет трудно прийти и пока я слабо представляю, что в ближайшем будущем возможно изменить ситуацию в Беларуси. Однако я глубоко убеждена, что каждому небезразличному человеку нельзя сдаваться и мириться с произволом. Мы должны продолжать обмениваться информацией, поддерживать и защищать друг друга, не поддаваясь манипуляциям и пропаганде, и оставаться верными своим принципам.
Яркие дни придут, ведь тьма не в силах окутать окружение, когда в нем есть хотя бы одна искра надежды. Рано или поздно, благодаря отсутствию поддержки текущей власти, режим вновь пошатнется и это будет идеальный момент для светлых людей помочь ему рухнуть. Я верю, что Беларусь станет страной счастливых людей, нужно лишь не терять надежду и не забывать пережитое.